Готовая курсовая работа

. Основные подходы к определению понятия «контркультура»



Понятие контркультура в научный и обыденный обиход вошло с 1968 г. После выхода в свет книги Т. Роззака под названием «Создание контркультуры».

Однако есть основания утверждать, что этот термин был предложен еще в 1960 году Дж. Мильтоном Йингером, который рассматривал контркультурное сознание как несколько однобокое развитие культурных традиций, базирующихся на «вторичных ценностях» культуры, которые отодвинуты в обществе на задний план и делал акцент на диалоге культуры и контркультуры, близости их позиций. В социальную практику понятие контркультура вошло благодаря Г. Маркузе, который выдвинул идею «Великого отказа», которой по сути призывал к созданию контркультуры.

Однако вопрос о сущности контркультуры до настоящего времени остается до конца не определенным, высказывается множество мнений, но ни в одном из них невозможно усмотреть четкого определения данного понятия, хотя очевидно, что это явление определяется через противодействие культуре. В любой культуре существует ценностная доминанта, или ядро культуры (то, что мы называем официальной культурой), а рядом с ней ряд субкультурных образований.

Контркультура включена в систему культуры, а противодействие она оказывает ее ядру - официальной культуре.

Существует два подхода к определению места контркультуры в социокультурном пространстве. Многие авторы (К.М. Хоруженко, Л.З. Немировская, Д.С. Титов и др.) отождествляют контркультуру и субкультуру. Другие рассматривают ее как механизм культурных новаций.

Понятие контркультура может употребляться в широком и в узком смысле слова. В широком смысле слова оно означает некую группу, неудовлетворенную доминирующей моделью культуры и начинающую вырабатывать собственные ценности. Под контркультурой в узком смысле слова понимается только одно из ее проявлений молодежная контркультура в конкретно-историческом контексте - социальный феномен второй половины XX века, связанный с выступлениями



Глава 2. Проявление и значение массовой культуры и контркультуры в обществе

2.1. Особенности проявления и роли массовой культуры



Традиционное высокомерие эстетики по отношению к анализу массовых форм, пожалуй, не в полной мере учитывает жизненно важную потребность человека в сопричастности красочным эмоцио¬нальным мирам, переживания высокой амплитуды чувств, превос¬ходящих рутинность и заорганизованность обыденной жизни. Между тем еще проницательный В.Г. Белинский отдавал должное «велико¬му и генияльному» В. Скотту, с пониманием писал о бурных востор¬гах массового читателя, с нетерпением ожидавшего очередные фраг¬менты популярных романов, когда «каждый из них пуще всего боит¬ся умереть прежде, нежели успеет прочесть его последнюю заключительную главу» .

Важность этой проблемы в нашем столетии отмечал и Р. Гвардини, писавший о дефиците переживания современного человека, дефици¬те непосредственного живого чувства, о потребности «разорванного сознания» в непосредственном восприятии. В этом отношении массо¬вое искусство способно играть существенную роль, не заставляя че¬ловека рефлектировать по поводу собственных мотиваций и опыта, но позволяя уйти от действительности, расслабиться в созерцании чувственно «сфокусированного» целостного и упорядоченного мира. Формульные повествования позволяют уйти от неясности, к пусть иллюзорной, но ясности.

Важен здесь и такой аспект, который выявляют психоаналитики: жизнь в художественном мире массовых форм не требует осознания своих скрытых мотиваций, формульные повествования маскируют их или укрепляют имеющиеся преграды к признанию скрытых жела¬ний. Так, детектив позволяет представить ужасное преступление, не признавая собственных импульсов, которые могли бы привести к нему. В итоге массовые жанры подкрепляют уже существующие соци¬альные ориентации и установки, подменяя художественными моде¬лями нерешаемость и неоднозначность большинства реальных про¬блем; художественная стереотипность помогает разрядить напряже¬ние, способствует укреплению веры в «этикетность» всего существу¬ющего хотя бы на воображаемом уровне.

Осознание большой важности изучения нарастающих процессов в сфере массовой культуры стимулировало развитие прикладных со¬циологических исследований художественной культуры. В дорево¬люционных исследованиях такого рода выделяются работы А.С Пругавина, который представлял обзоры деятельности народных читален с указанием наиболее популярных у читателей произведений, сведения о покупке той или иной литературы; анализировал данные опроса книготорговцев, хорошо знавших вкусы народа, и, наконец, сообщал сведения о степени распространенности книг крупнейших русских писателей. Впервые мы встречаемся здесь с дифференциа¬цией читателей по возрасту, званию, занятиям, полу.

С особой силой данная линия проявилась в исследованиях по со¬циологии чтения такого крупного специалиста, как Н.А. Рубакин. В одной из наиболее известных его работ «Этюды о русской читающей публике», изданной в 1895 г., был продемонстрирован подход к чи¬тающей публике как к феномену, отражающему степень обществен¬ного развития и культуры Н.А. Рубакин выдвинул задачу изучения не единичных фактов, а массовых закономерностей читательских по¬требностей и общества в целом. Работы социолога приобрели непре¬ходящее значение именно потому, что ему удалось реализовать ком¬плексный подход к исследованию чтения и читателя. Новаторство Н.А. Рубакина-социолога проявилось также в попытках наметить типы читателей из народа и научно обосновать необходимость классифи¬кации читателей «по их духовной физиономии».

Новейшие исследования в области прикладной социологии ис¬кусства базируются уже на более сложных научных методах, благода¬ря которым в научный оборот вводится огромный фактический мате¬риал, включающий формы функционирования в обществе как массо¬вых, так и авангардных жанров, а также художественной классики. Отличительная черта современных исследований в области социоло¬гии литературы и искусства — это широта сбора социологической ин¬формации, которая охватывает массу регионов и обращена ко всем видам искусства. Современные исследования формируют представле¬ние о множественности групп населения по структуре художественных предпочтений и интересов, моделируют целостные картины потреб¬ления искусства. В определенной мере прикладные исследования ока¬зывают воздействие на принципы формирования политики в области художественной культуры; вырабатывают рекомендации по развитию сети театров, филармоний, музеев, цирков и т.д.; позволяют прини¬мать в расчет неоднозначность зрителя, читателя, слушателя; опреде¬ляют мотивационнуто структуру художественных потребностей.

Такого рода исследования оказывают существенное влияние на диапазон форм книгоиздания, определение разных вариантов тира¬жирования текста, прогнозирование масштаба интереса того или иного адресата, к которому обращенье произведения.

Особый интерес представляет изучение тех форм массовой куль¬туры, которые не зависят от средств массовой коммуникации. Речь идет о неформальной литературе и искусстве, проявляющих себя в авторской песне, рукописных альбомах школьниц, альбомах демо¬билизованных воинов, также представляющих собой культурно-сте¬реотипные клише. Преобладающее в этих произведениях содержа¬ние и способы его выражения свидетельствуют о том, в каких не¬формальных формах идентификации и социализации оказывается заинтересован человек. Так, оформление рукописного альбома де¬вочки-школьницы 12—13 лет подтверждает наличие и воспроизве¬дение своего рода единого жанрового канона. В альбоме такого рода имеются популярные песни, но наиболее стабильную и консерва¬тивную часть составляют тексты, не входящие в репертуарный набор официальных каналов массовой коммуникации. Сюда входят образцы писем, прозаические отрывки, мелодраматические и любовно-эро¬тические рассказы, действие которых разворачивается в пионерс¬ком лагере и школе, афоризмы, гадания, «жестокий» городской романс .

В целом история рукописного альбома, как известно, имеет дав¬ние корни. Появившись во второй половине XVIII в. в русских дво¬рянских семьях, рукописные альбомы бытовали достаточно долго. Такие альбомы были отмечены индивидуальными чертами, провоци¬ровали каждого гостя, любую заметную фигуру в доме на умение записать стихотворный экспромт. В альбомах же школьниц над инди¬видуальными чертами преобладает цитата и выписка. Такой альбом, пронизанный стереотипическими функциями, ведет свое начало от пансионов, женских гимназий, курсов, которые стали интенсивно развиваться в конце XIX столетия. То, что выступало в качестве культурного ядра такого альбома, множеством сторон соприкаса¬лось с мотивами, характерными для лубочной литературы.

Сам факт существования таких альбомов во многом аккумулиру¬ет все то, что в принципе не может существовать в качестве официо¬за, что лежит за пределами официальной эстрады и официального исполнительства. Острая потребность в самоопределении и отсутствие соответствующих «легальных» форм побуждает стихийно создавать собственные формы, с помощью которых человек способен иденти¬фицировать себя и которые помогают его социализации в определен¬ный жизненный период.

Введение 3

Глава 1. Понятие «массовая культура», «контркультура» 5

1.1. Основные подходы к определению понятия «массовая культура» 5

1.2. Основные подходы к определению понятия «контркультура» 13

Глава 2. Проявление и значение массовой культуры и контркультуры в обществе 15

2.1. Особенности проявления и роли массовой культуры 15

2.2. Особенности роли и проявления контркультуры 20

Заключение 24

Список литературы 25



Введение



Актуальность настоящего курсового исследования. Трансформация российского общества в ходе реформ значительно изменила культурно-историческую ситуацию: границы между полярными явлениями сместились, стали размытыми или перестали существовать; ценности и смыслы многих явлений претерпели кардинальное переосмысление, становясь идеологически неопределенными и нередко многозначными; методы политического контроля над культурой изменились - прямое принуждение уступило место косвенным воздействиям, а идеологически направленное давление способствовало формированию новой, «открытой» культуры, нового менталитета, новой страны. Эти тенденции обусловили «вхождение» России в современную техногенную цивилизацию и формирование американоцентричного сознания и ценностей, что создало культурную оппозицию между «раскованной» молодежью, открывшей для себя «новые шансы» и старшим поколением, которое являют собой живое воплощение привычки к коллективной жизни и равенству без достатка.

Американоцентричное сознание в своей основе содержит контркультурные элементы, такие как слом национальных культурных ценностей и замена их иными культурными приоритетами.

При появлении «чуждой» культуры произошло неизбежное столкновение и конфликт двух культурных систем: западной и российской. Однако к концу 90-х годов XX века доминирующей тенденцией массового сознания стало возвращение от западных увлечений к «исконно русским» ценностям и эталонам саморазвития. На фоне напряженного противостояния «прототалитарных» и «антитоталитарных» сил появилась неполитическая ностальгия по «старым добрым временам» и тяга к доисторической целостности страны с ее апологией самодержавия, православия, народности, национальной однородности и культурной замкнутости.

Особое место в структуре культуры XX-XXI века занимает молодежная культура. Настроения молодежи, ее взгляды и идеалы отражают общий нравственный, идеологический и политический климат в обществе. От молодежи зависит будущее любой страны, так как общество постоянно меняется и его обновление происходит, прежде всего, усилиями молодого поколения. Вот почему изучение ее культуры, в том числе и контркультуры, позволяет выявить возможности дальнейшего развития социума в целом.

Ограниченное число работ, посвященных непосредственно интересующей нас теме, свидетельствует не об отсутствии к ней внимания, но лишь о том, что в нашей стране этот феномен появился несколько позже, чем на западе, а превратился в предмет непредвзятого анализа еще позже.

Но ни в одной из этих работ контркультура не рассматривается как целостное явление, не выделяются сущностные черты, мировоззренческие основания и механизмы ее функционирования.

Цель данной работы заключается в том, чтобы осуществить анализ массовой культуры и контркультуры как целостного феномена и раскрыть специфику проявления контркультуры в истории человечества и в современной России.

Реализация указанной цели потребовала решение следующих задач:

- осуществить анализ основных подходов к вопросу о сущности понятия «контркультура»,

- осуществить анализ основных подходов к вопросу о сущности понятия «массовая культура»,

- исследовать основные проявления в обществе массовой культуры и контркультуры.





Глава 1. Понятие «массовая культура», «контркультура»

1.1. Основные подходы к определению понятия «массовая культура»



Поскольку существует обширная зарубежная литература, в той или иной степени посвященная «массовой культуре», массовым коммуникациям, различным аспектам бытия «массового человека», мы прежде всего должны определить отношение к этой литературе, взятой как целое. Критический разбор отдельных работ представляет собой специальную задачу, и, как мы постараемся показать, она минимально связана с действительным содержанием интересующей нас проблемы. Дополнительная сложность дифференцированного рассмотрения источников заключается в том, что мы сталкиваемся или с работами, где понятие «массовая культура» считается ранее определенным и хорошо известным (Эдгар Моран, Джанни Тоти, Фрэнсис Баркус, Малколм Маггеридж, Вэнс Пэкард и другие, но их труды даже и по интенции не выходят за рамки социальной публицистики); или с книгами, где по крайней мере формально проблема узкомассовой культуры не обсуждается,— Миллс, Фромм, Рисмен, Маркузе.

В работах первой группы есть богатейшая фактография относимых к массовой культуре явлений, но ее упорядоченное рассмотрение принципиально не осуществимо без предварительного построения рабочей концепции «массовой культуры». В работах второй группы на различных этических основаниях осуществляются попытки анализа современной буржуазной культуры как целого, при очевидной размытости границ между «массовой культурой» и элитарной, выступающих в совокупности в качестве изоморфной популярной культуры, несущей крайнюю степень отчуждения личности в условиях буржуазного общества, отождествляемого с обществом вообще.

Фактически весь ряд выдающихся философско-социологических трудов нашего столетия, устремленных к осознанию произошедших в мировой истории перемен, сфокусирован на проблеме «человек-масса». К этому ряду принадлежат «Восстание масс» X. Ортеги-и-Гассета (1930), «Духовная ситуация эпохи» К. Ясперса (1931), «Ко¬нец нового времени» Р. Гвардини (1950) и многие другие. Главным обстоятельством, обусловившим своеобразие ситуации рубежа XIX— XX вв., был колоссальный взрыв в росте народонаселения. Данные статистики говорят, что за все девятнадцать веков своей истории европейское население ни разу не превысило 180 млн., а за время с 1800 по 1914 г. оно достигло 460 млн. Спустя восемь десятилетий на планете проживало уже свыше 6 млрд. человек. Налицо — более чем геометрическая прогрессия.

Эти обстоятельства, повлекшие резкое изменение условий чело¬веческого существования, оказали существенное влияние и на судь¬бы духовного, в том числе художественного, творчества. По замеча¬нию X. Ортеги, в массу вдохнули силу современного прогресса, но забыли о духе. «Массовый человек, ощутив свою победу, ощутив свое большинство, ощущает себя совершенным. Человеку незаурядному для этого требуется незаурядное самомнение». Если вся предыдущая культура старалась преодолеть архаические черты, заложенные в при¬роде человека, возвысить и одухотворить их, то в XX в. вся архаика выступила без маски. Архаические черты, живущие в глубине чело¬века, празднуют свою победу в феномене массового искусства. Что ждет этого человека, какой жизнью ему суждено жить? — задавал вопрос испанский философ и отвечал: «Да никакой. Он обречен пред¬ставлять собой другого, то есть не быть ни собой, ни другим. Жизнь его неумолимо теряет достоверность и становится видимостью, иг¬рой в жизнь, и притом чужую» .

Очевидно, что нивелирование индивидуальности вызывает к жизни определенные потребности массового сознания и психоло¬гии, претворившиеся в характере массового искусства. Путь к само¬му себе, к обретению собственной индивидуальности всегда связан с усилием по преодолению стереотипов, нежеланием оставаться в рамках достигнутого. Именно те трудности, которые мешают человеку осуществиться, будят и напрягают его силы и способности. Масса же отличается удивительной леностью, нежеланием напрягаться, чтобы проникнуть в специфику языка искусства, его сложную лек¬сику, постичь его неоднозначность.

Анализ реальных процессов, породивших феномен массового человека и массового искусства, обращает внимание на то, что на развитие этих явлений во многом оказали влияние средства массо¬вой коммуникации: кинематограф, радио, телевидение. Бурное раз¬витие средств массовой коммуникации позволяет приобщиться к литературе, искусству все большему количеству населения. Это из¬меняет условия культурной жизни, ломая вековые формы существо¬вания традиционных видов искусств. В связи с колоссальным ростом народонаселения происходит стремительный рост городов, прямо отражающийся на таких традиционных формах потребления культу¬ры, как развлечения, зрелища, чтение. В конце XIX в. отмечается огромное увеличение тиражей и расширение книжного рынка, что остро ставит перед социологией искусства проблему читающей пуб¬лики и ее вкусов.

На этом фоне сразу стало очевидным важное обстоятельство: те начинания художественной интеллигенции, которые были устрем¬лены на осуществление идеи «высокое искусство для народа», на деле оказались несостоятельными. Известен провал так называемой «Первой народной выставки картин», организованной Товариществом передвижников в 1904 г. Составленная из картин В.Е. Маковского, Г.Г. Мясоедова, Н.А. Касаткина на сюжеты народной жизни, эта вы¬ставка была отправлена в рабочие районы Петербурга, где и нахо¬дился тот живой зритель, сюжеты из жизни которого воплотили ху¬дожники. Парадокс состоял в том, что те, к кому апеллировало ис¬кусство, описывая и изображая их тяготы и унижения, не пожелали смотреть на собственную жизнь на этих живописных полотнах. И на¬против, в то же самое время на шестой выставке Петербургского общества художников гигантский успех сопровождал картину X. Семирадского «Христианская Дирцея в цирке Нерона».

Как известно, к числу трагических неудач приходится отнести и аналогичную попытку Л.Н. Толстого, специально создавшего цикл рас¬сказов для народа. Дешевые издания не расходились, а народ по-пре¬жнему с большим интересом и удовольствием покупал лубочные книж¬ки с Никольского рынка с ярко раскрашенными картинками на об¬ложке, предпочитая Толстому популярного писателя Кассирова.

Для исследователя, пытающегося осмыслить эти факты, возни¬кает вопрос о причинах столь глубокой укорененности в массовых вкусах потребности в том, что выступает под маркой любовного ро¬мана, детектива, боевика, вестерна и т.п. Является ли все это искус¬ством или перед нами некий суррогат, не имеющий отношения к художественному творчеству? Заразительность, эмоциональная насыщенность массовых жанров, безусловно, позволяет оценивать их как искусство, несмотря на эксплуатацию известных клише, трафа¬ретов, сюжетных схем. Здесь важно отдавать себе отчет в том, что исходный фабульный каркас всегда можно выявить и в новейших, аван¬гардных формах творчества; массовые формы, таким образом, обна¬руживают способы повествования и структуру, во многом аналогич¬ную той, которая используется высоким искусством. В высоком ис¬кусстве фабульный каркас подвергается действию механизмов воз¬вышения (как в случае, например, с «Фаустом» — древнее народное повествование поднимается творцом до уровня высокой художествен¬но-философской разработки), в массовых жанрах фабула подверга¬ется действию механизмов снижения.

1. Беньямин В. Произведение искусства в эпоху его технической воспроиз¬водимости. М., 1996.

2. Вайнштейн О. Розовый роман как машина желаний//Новое литератур¬ное обозрение 1996. № 22.

3. Твардини Р. Конец нового времени//Вопросы философии. 1990. № 4

4. Город и искусство субъекты социокультурного диалога. М., 1996.

5. Гриц Т., Никитин, Тренин В. Словесность и коммерция М., 1929.

6. Гудков Л., Дубин Б. Литература как социальный институт М., 1994.

7. Зоркая Н.М. На рубеже столетий. У истоков массового искусства в России 1900-1910 годов. М., 1976.

8. Зоркая Н.М. Фольклор Лубок. Экран. М., 1994.

9. Кавелти Дж. Изучение литературных формуй/Новое литературное обо¬зрение 1996. №22.

10. Кривцун О.А. Психологические корни эротического искусства//Психоло-гическийжурнал. 1992. № 1.

11. Крутоус В.П. О «мелодраматическом»//Вопросы философии 1981. № 5.

12. Кузьмина В.Д. Рыцарский роман на Руси. М., 1964.

13. Лебон Г. Психология народов и масс. М., 1995.

14. Левонтин Л. Человеческая индивидуальность, наследственность и среда. М., 1993.

15. Массовый успех. М., 1989.

16. Недошивин Г.А. Опыт искусства архаических эпох в искусстве XX века// Советское искусствознание. М., 1986. Вып. 20.

17. Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс//Ортега-и-Гассет X. Эстетика. Фило¬софия культуры. М., 1991.

18. Осорина М.В. Современный детский фольклор как предмет междисцип¬линарных исследований//Советская этнография. 1983. № 3.

19. Рейнблат А. От Бовы до Бальмонта. Очерки по истории чтения в России во второй половине XIX века М., 1991.

20. Рубакин Н. Психология читателя и книги Краткое введение в библиоло¬гическую психологию. М.—Л., 1929.

21. Сакулин П.Н. Русская литература, социолого-синтетический обзор лите¬ратурных стилей. М., 1929 Ч. II.

22. Сальникова Е. Психология идеального героя и хэппи энд//Театр. 1994. № 4.

23. Семенов В.Л. Массовая культура в современном мире. СПб., 1991.

24. Щепаньская Т.Б. Символика молодежной субкультуры. СПб., 1993.