Готовый реферат

Немцы давно уже не любят людей, которые при слове «культура» хватаются за пистолет. Пистолет штука шумная, а от современной культуры глаза слипаются, если это, конечно, настоящая культура, а не ширпотреб. Такую культуру надо беречь, она – цивилизационная ценность. Если есть немного лишних денег, то желательно предложить ее и соседям, а то не заметят. Так возникает проект «Шаги», представляющий современную немецкоязычную литературу.
Наиболее полно осветил творчество Моники Марон автор первой (и пока единственной) монографии о ней — С.Аугбург. Он обращается к различным аспектам ее творчества, начиная с его истоков, затем — первый сборник его рассказов; социально-политические взгляды писателя; сатиры и романы, вышедшие к этому времени. Принимая во внимание всю серьезность и трудоемкость проделанной С.Аугбургом работы, не со всеми его выводами можно согласиться. Если же из монографии исключить все, что связано со временем (политическим), то останется целый ряд важных и интересных по сей день замечаний. Автор первым выделяет и подробно описывает ту особенность германской манеры письма, которая стала структурообразующей для многих его романов, а для читателей сделала его произведения легко узнаваемыми. Анализируя роман “Пепел”, где впервые появилась эта особенность, критик говорит, что структура романа, при первом знакомстве кажущаяся максимально простой, на самом деле очень усложнена. В романе много петель, выходящих из какой-нибудь точки и не сцепленных ни с чем, кроме личности героя. Эти петли, с точки зрения С.Аугбурга, можно назвать “наплывами прошлого”, которые вплетаются в повествование с помощью искусных и утонченных приемов, с тщательным соблюдением принципов психологической мотивированности. Все эти цепочки связей и отношений не только цементируют создаваемую мозаику, но и делают высказывание более впечатляющим. [9, с. 89]
Несмотря на несомненную важность этой особенности “наплывающего прошлого”, далее исследователи почти не уделяли внимания этой проблеме. Вскользь упоминает о ней И. Лейтес, сравнивая упомянутую особенность стиля с музыкальным или лироэпическим сочинением, которое построено на основе сопоставления повторяющихся элементов, по принципу “из песни слова не выкинешь”. [18, с. 22] Л. Оргес, говоря о проблеме рассказчика в поздних романах Моники Марон, рассматриваем выделенную Аунбургом особенность “наплывающего прошлого” как композиционный прием, весьма важный не только для внешней, композиционной, но и для внутренней организации романа. С лингвистической точки зрения эту особенность рассматривает О.Байеж, анализирующая общие особенности германского синтаксиса. В ее диссертации дан достаточно подробный анализ этой особенности, хотя и с иных позиций. Эта особенность текстов писателя у О.Байеж называется лейтмотивом, однако это определение также требует уточнения, так как часто речь идет о текстовом фрагменте, не несущем изолированно особую смысловую нагрузку, здесь приращение и перегруппировка смыслов происходит за счет столкновения нескольких текстовых фрагментов, причем степень их развернутости непостоянна. [10, с. 40]
Очень интересное замечание о героях Марон дано Д.Калныня, особенно если учесть традицию российского литературоведения читать их образы в традициях Достоевского и Толстого, то есть как “маленьких людей”. “Термин “маленькие люди”, о любви к которым очень любят говорить критики, требует дифференцированного подхода и уточнения. Герои Марон принадлежат к тому самому слою, к которому принадлежат “маленькие люди” А. Деблина и Г.Фаллады, а именно к мелкой буржуазии, только по своему происхождению. “Маленький человек” Марон – это, прежде всего, антимещанин (...)”. Несмотря на то, что Марон посвящено относительно мало работ и каждый исследователь рассматривает иной аспект творчества писателя, существует ряд моментов, к которым обращается целый ряд исследователей. Один из них - образ времени в романах Марон, который трактуется очень неоднозначно. [17, с. 42]
С. Аугбург говорит о “двуступенчатой эпической дистанции”, благодаря которой сочетается, казалось бы, несочетаемое: невмешательство в ход событий, эпическая отрешенность автора от происходящего и, в то же время, заинтересованное и пристрастное отношение к событиям, публицистичность. Соответственно этим двум полюсам, текст романа делится на два слоя: “авторское повествование” - происходящее и “повествование действующих лиц” - прошлое. Если он просто отмечает эту особенность времени в романах Марон, то Д.Калныня выводит зависимость интерпретации времени у Марон от категорий оптимизм/пессимизм. Исследовательница говорит, что только оптимисты, то есть конформисты, заинтересованы в сохранении послевоенного статус кво, чтобы беспрепятственно продолжать старое (фашистское) дело. Моника Марон, по мнению Д.Калныня, не верит в буржуазную культуру и существование, полагая, что они обречены, а через столкновение двух континуумов - авторского и буржуазного - он исследует “причинную обусловленность событий”. [9, с. 34]

Введение………………………………………………………………………………………….3
1. Краткий творческий очерк……………………………………………………………………5
2. Литературные особенности романа «Flugasche» («Пепел»)………………………………..8
3. Значение произведения в мировой литературе…………………………………………….19
Заключение……………………………………………………………………………………...24
Список литературы……………………………………………………………………………..26

Итак, проведенное исследование показало, что существенной чертой двух выбранных романов Марон является наличие системы хронотопов: пастырей, реки, национального прошлого. Интересно, однако, что, по предварительным данным, эти хронотопы входят в структуру ряда других романов писателя. Если дальнейшая работа подтвердит эту гипотезу, то появится возможность утверждать, что устойчивый набор хронотопов является генетической чертой германской поэтики.
Так что же остается для героев, отказывающихся принять ценности чужого мира?
Когда муж Эрики собирается на официальную церемонию с присутствием высокопоставленных отцов церкви, женщина отказывается сопровождать его: «Оставайся, будем смотреть на Рейн». [19, с. 107] Она хочет сесть на балконе в халате, непричесанная (в пику подчеркнутой, возведеной в культ упорядоченности злого мира), и смотреть на реку – на другой мир, туда же, куда хочет запертая в лечебнице Элизабет. Оппозиция женщин – как раз в том, чтобы знать тайны прошлого и чувствовать притяжение иного мира, «земли обетованной», вечности. Это в определенной степении ассоциируется с католическим культом девы Марии.
Мужской же протест дан Марон в категориях эпоса и легенды. Есть в романе яркая картина сотворения фальшивой легенды – написание биографии Плуканского в целях предвыборной пропаганды. История «родителей героя», его детства и подвигов рассказывается по древнейшим канонам сказки, легенды и становится почти гротескно неправдоподобной на фоне истории ее создания Гробшем и реальной, «низкой» версии.
Протест же благородных героев дан языком эпоса. Выше немало говорилось о «нибелунговском» подтексте романа. В рамках этой системы Карл – Зигфрид, причем не столько по оригинальной средневековой версии, сколько по Вагнеру. В «Кольце нибелунга» Зигфрид стихийно восстает против Гибихунгов и нибелунгов, у Марон Карл нарушает все условности официального Бонна: отказывается от графского титула, живет в гражданском браке, носит потертые вельветовые брюки, но главное – предпочитает всему справедливость. Он же совершает акт, подобный взрывам Роберта Фемеля – крушит рояли в богатых домах; в контексте произведения это прочитывается как аналог избавления от проклятого сокровища, совершенного вагнеровскими героями. Сожжение есть в данном случае очищение огнем; топор, также служивший орудием «вандализма», выбрасывается в финале в Рейн… [20, с. 108]
Подобное бунтарство роднит героев с героями романтическими, недаром элементы романтической культуры становятся атрибутами «светлого» мира: стихи Гете и Гельдерлина, живопись Каспара Давида Фридриха, музыка, эпос (в переработанном виде).
Но есть и другое бунтарство – то, что может сделать пастырь романа – мальчик Арглоз: отказ от выгодной продажи наследства («скала дракона», где теперь находится спорный участок с полуразрушенным домом). Мальчик отказывается отдать заброшенный кусок земли любителям рейнской экзотики, которые «увлекаются романтикой и мечтают о нашем удивительном климате, приходят в восторг от пасмурного неба. Видите ли, синева, даже небесная лазурь могут приесться …». Здесь мы выходим за пределы романтического контекста; звучит библейский мотив, напоминающий о продаже Исавом первородства. «Это все равно, что продать могильные плиты родителей за чечевичную похлебку». Арглоз – пастырь, он не станет ломать и крушить, однако его тихий, но твердый протест сломить нельзя. Если мир буйволов нельзя уничтожить, то можно навечно лишить его покоя, оставив «монумент позора», подобный Каиновой печати. [16, с. 73]
Существенной чертой романов Моники Марон «Пепел» и «Animal Triste» является наличие системы хронотопов: пастырей, реки, национального прошлого. Однако, по предварительным данным, эти хронотопы входят в структуру ряда других романов писателя, возможно, являясь генетической чертой германской поэтики.

1. Boell H. Werke. Essayistische Schriften und Reden. Koeln, 1979. S. 44 f.
2. Brinkmann R.D. Erkundungen fuer die Praezisierung des Gefuehls fuer einen Aufstand. Reinbek, 1987. S. 222.
3. Strauss B. Paare, Passanten. Muenchen, 1981. S. 166 f.
4. Wolf Ch. Voraussetzungen einer Erzaehlung: Kassandra. Darmstadt; Neuwied, 1983. S. 85, 97.
5. Haertling P. Finden und Erfinden. Darmstadt; Neuwied, 1984. S. 51.
6. Nooteboom C. Wie wird man Europaeer? Aus dem Niederlaendischen von Helga von Beuningen. Frankfurt а. М., 1993. S. 11.
7. Froehlich H.J. Tandelkeller. Frankfurt а. М., 1967. S. 92, 215.
8. Kluge A. Neue Geschichten. Hefte 1–18. "Unheimlichkeit der Zeit". Frankfurt а. М., 1977. S. 9.
9. Аугбург С. Германская поэтика. – М, 2008. – 477 с.
10. Байеж О. Синтаксис германского романизма. – С-ПБ, 2008. – 397 с.
11. Джамни С.А. Человек и время в западногерманской литературе. - Баку, 2007. – 245 с.
12. Илли Э.А. Романы немецких писателей (вопросы поэтики). - Н.Новгород, 2008. – 337 с.
13. Калныня Д.Я. Современный западногерманский роман. - М., 2009. – 166 с.
14. Каратер А. Темы и образы в немецких романах. – С-Пб, 2007. – 227 с.
15. Ларри Б.А. Эстетика слова и язык писателя. – С-Пб, 2007. – 196 с.
16. Лейтес Н.С. Черты поэтики немецкой литературы нового времени. - Пермь, 2009. – 119 с.
17. Липпи А. Тетралогия Рихарда Вагнера “Кольцо нибелунга” как интертекст (к проблеме осмысления Вагнером мифологических текстов) //Слово молодым филологам. - СПб.,2008. – 264 с.
18. Луччи И. Экзистенциальные проблемы в творчестве Моники Марон. - Н.Новгород, 2009. – 143 с.
19. Марон М. Flugasche («Пепел») – М.: Иностранная литература, 2008. – 256 с.
20. Марон М. Animal Triste. – М.: Иностранная литература, 2008. – 270 с.
21. Райтер И. Мир Моники Марон // Вопросы литературы, № 10, 2006, стр. 73 – 89.
22. Сурдер Б.А. Моника Марон // История литературы ГДР в 3-х т., т.3. - М., 2006. – 513 с.